Сон Святослава
Вещий сон Святослава — не отражение действительного события, реальности, а поэтический прием, использованный автором по традиции средневековой литературы. Особенностью является то, что он снится герою не накануне событий. Бояре, толкующие сон, объясняют его тем, что печаль мистическим путем уже овладела умом великого князя, хотя он еще не знает о происшедшем («уже, княже, туга умь полонила»).
Сон Святослава «мутенъ», то есть темный, непонятный. Таким и полагалось быть «вещему» сну, состоящему из загадочных картин. Не случайно и существовали при правителях толкователи снов, «разрешители сна», «снодавцы», «философы», что нашло отражение в библейских книгах, хрониках, средневековых романах, летописях и произведениях фольклора.
По мнению советского литературоведа Алексеева, сон можно разделить на две неравные части. Первая относится к самому Святославу, а вторая раскрывает зловещие явления природы, что еще больше усиливает общее мрачное впечатление как от самого сна, так и от всех «вещих» примет.
Чтобы понять художественную функцию сна Святослава, необходимо объяснить значение использованных автором символов. По славянским сонникам позднего времени, сохранившим наиболее устойчивые архаичные представления, видеть на себе черную одежду во сне — к болезни, нищете, печали, досаде. Кровь — тоже плохая примета, она несет болезнь или даже смерть. Также, согласно большинству славянских сонников, пить во сне вино, и особенно мутное, — плохая примета, знак печали и досадного известия и т. д.
Таким образом, сон Святослава имеет очень специфический древнерусский колорит, он связан с русской традицией символики сновидений.
Сон Святослава «мутенъ», то есть темный, непонятный. Таким и полагалось быть «вещему» сну, состоящему из загадочных картин. Не случайно и существовали при правителях толкователи снов, «разрешители сна», «снодавцы», «философы», что нашло отражение в библейских книгах, хрониках, средневековых романах, летописях и произведениях фольклора.
По мнению советского литературоведа Алексеева, сон можно разделить на две неравные части. Первая относится к самому Святославу, а вторая раскрывает зловещие явления природы, что еще больше усиливает общее мрачное впечатление как от самого сна, так и от всех «вещих» примет.
Чтобы понять художественную функцию сна Святослава, необходимо объяснить значение использованных автором символов. По славянским сонникам позднего времени, сохранившим наиболее устойчивые архаичные представления, видеть на себе черную одежду во сне — к болезни, нищете, печали, досаде. Кровь — тоже плохая примета, она несет болезнь или даже смерть. Также, согласно большинству славянских сонников, пить во сне вино, и особенно мутное, — плохая примета, знак печали и досадного известия и т. д.
Таким образом, сон Святослава имеет очень специфический древнерусский колорит, он связан с русской традицией символики сновидений.
«Золотое слово»
И в летописи, и в «Слове…» отмечено «золотое слово», сказанное Святославом Всеволодовичем Киевским после известия о поражении Игоря. Содержание «слова» Святослава Киевского передано, в общем, сходно. И тут, и там Святослав упрекает Игоря в безрассудстве юности. Очевидно, что «золотое слово» Святослава — не домысел летописца и не выдумка автора «Слова о полку Игореве», а реальный факт. Характерно, однако, другое, в чем нетрудно заметить общность интерпретации «золотого слова» Святослава: и тут, и там отмечены слезы, которые пролил Святослав, произнося свое «слово». «Тогда великий Святослав изронил золотое слово, со слезами смешанное» («Слово о полку Игореве») —
в летописи же Святослав «вельми воздохнув, утер слез своих и рече...»
Одно из центральных мест в «Слове…» занимает «золотое слово» Святослава Киевского, продолженное обращением самого автора «Слова…» к русским князьям. Здесь важно то, что он обращается ко всем русским князьям. Если он и не перечисляет их всех, то, во всяком случае, он обращается к князьям, сидевшим и на востоке, и на западе: к князьям владимиро-суздальским, полоцким, галицким и т. д. Всех их автор «Слова…» считает причастными общему русскому делу — защите южных границ Руси.
«Золотое слово» Святослава Киевского обходит всю Русскую землю по окружности — ее самые крайние точки. Поражает
и та «перекличка», которую ведут мифические существа и действующие лица в «Слове…».
Неподвижен великий князь Святослав Киевский, но его «золотое слово» обращено из Киева «на горах», где он сидит, ко всем русским князьям. Он не движется, но зато движется все вокруг него. Он господствует над движением русских князей, управляет движением. То же и Ярослав Осмомысл: он высоко сидит в Галиче на своем златокованом столе, но его железные полки подпирают горы угорские, он мечет бремены чрез облаки, рядит суды до самого Дуная, грозы его по землям текут и он отворяет врата Киеву.
Близко к плачам «золотое слово» Святослава, если принимать за золотое слово только тот текст «Слова», который заключается упоминанием Владимира Глебовича: «Горе и тоска сыну Глебову!». «Золотое слово» «cо слезами смешанное», и Святослав говорит его, обращаясь, как и Ярославна, к отсутствующим — к Игорю и Всеволоду Святославичам.
Святослав Киевский, чье «золотое слово» совпадает с мыслями самого автора «Слова…» до полной иногда неразличимости, упрекает Игоря и Всеволода именно за то, что они искали славы для себя. «Рано начали вы Половецкой земле мечами обиду творить, а себе славы искать». Эти поиски личной княжеской славы противоречат понятию «чести» Святослава и автора «Слова». Вслед за только что приведенными словами Святослав говорит: «Но без чести для себя вы одолели, без чести для себя кровь поганую пролили». С точки зрения феодальной морали, Игорь и Всеволод отнюдь не нарушили представления о «чести» князей. «Честь» свою они уронили в глазах Святослава и автора «Слова…» только потому, что в поисках личной славы они предали интересы Русской земли.
в летописи же Святослав «вельми воздохнув, утер слез своих и рече...»
Одно из центральных мест в «Слове…» занимает «золотое слово» Святослава Киевского, продолженное обращением самого автора «Слова…» к русским князьям. Здесь важно то, что он обращается ко всем русским князьям. Если он и не перечисляет их всех, то, во всяком случае, он обращается к князьям, сидевшим и на востоке, и на западе: к князьям владимиро-суздальским, полоцким, галицким и т. д. Всех их автор «Слова…» считает причастными общему русскому делу — защите южных границ Руси.
«Золотое слово» Святослава Киевского обходит всю Русскую землю по окружности — ее самые крайние точки. Поражает
и та «перекличка», которую ведут мифические существа и действующие лица в «Слове…».
Неподвижен великий князь Святослав Киевский, но его «золотое слово» обращено из Киева «на горах», где он сидит, ко всем русским князьям. Он не движется, но зато движется все вокруг него. Он господствует над движением русских князей, управляет движением. То же и Ярослав Осмомысл: он высоко сидит в Галиче на своем златокованом столе, но его железные полки подпирают горы угорские, он мечет бремены чрез облаки, рядит суды до самого Дуная, грозы его по землям текут и он отворяет врата Киеву.
Близко к плачам «золотое слово» Святослава, если принимать за золотое слово только тот текст «Слова», который заключается упоминанием Владимира Глебовича: «Горе и тоска сыну Глебову!». «Золотое слово» «cо слезами смешанное», и Святослав говорит его, обращаясь, как и Ярославна, к отсутствующим — к Игорю и Всеволоду Святославичам.
Святослав Киевский, чье «золотое слово» совпадает с мыслями самого автора «Слова…» до полной иногда неразличимости, упрекает Игоря и Всеволода именно за то, что они искали славы для себя. «Рано начали вы Половецкой земле мечами обиду творить, а себе славы искать». Эти поиски личной княжеской славы противоречат понятию «чести» Святослава и автора «Слова». Вслед за только что приведенными словами Святослав говорит: «Но без чести для себя вы одолели, без чести для себя кровь поганую пролили». С точки зрения феодальной морали, Игорь и Всеволод отнюдь не нарушили представления о «чести» князей. «Честь» свою они уронили в глазах Святослава и автора «Слова…» только потому, что в поисках личной славы они предали интересы Русской земли.
